Александр Маркьянов - Зло именем твоим [СИ]
Клюнут — или нет?
Клюнули! Катер снова тронулся, малым ходом по направлению к потерявшему ход катеру. Иранцы — и на носовой, и на обоих кормовых — настороженно осматривались по сторонам, было темно и они готовы были огрызнуться огнем на каждое движение, на каждый выстрел…
Носовое орудие — со скорострельностью тридцать два выстрела в секунду снарядами, каждый из которых размером с банан — было нацелено точно на дрейфующий катер…
Ракетный катер, идя малым ходом, обогнул патрульный, желая убедиться, что с той стороны не прячется какое-нибудь верткое и скоростное, вооруженное пулеметом судно, готовое нанести неожиданный удар.
Нос ракетного катера боднул в бок патрульный, несильно, капитан тотчас отработал штурвалом, смягчая удар. Кто-то включил аккумуляторный фонарь, луч света метнулся с более высокого борта ракетного катера — и тут же раздались гортанные, возбужденные крики. На палубе распласталось тело иранского моряка, заметили иранцы и кровь. Еще один убитый иранский моряк лежал в полуоткрытой надстройке.
Командир иранского ракетного катера полностью застопорил ход, сначала на палубу патрульного катера перепрыгнул один иранский моряк из "абордажной команды", потом обернулся, ему передали автомат, потом второй и на катер спрыгнул второй моряк. С этого-то все и началось…
Второй погибший моряк, тот самый, который лежал, свесившись из надстройки — внезапно ожил, в руках у него оказался Микро-Узи с глушителем, передней рукояткой и лазерным прицелом. Он ожил как раз в тот момент, когда два иранских моряка не могли ответить огнем — один из иранских абордажников одной рукой передавал другому его автомат, вторая рука была занята собственным — они так и умерли, не успев понять, что происходит. Остаток очереди, убитый и внезапно оживший моряк всадил в иранца, дежурившего у пулемета по правому борту.
На патрульном катере что-то закричали — но было уже поздно — израильтянин успел в два прыжка оказаться у борта вражеского катера. Борт его был выше, но не настолько, чтобы он не мог видеть ноги второго моряка, стоящего у пулемета по правому борту. По ним он и всадил короткую очередь, вторую — выше. Потом — повернулся и обстрелял рубку, благо эти скоростные патрульные суда и суда огневой поддержки делались на базе конструкций гражданских скоростных катеров и яхт, а у них — чаще всего бывает полуоткрытая рубка.
Пулеметчик на носовой зенитной установке, поняв, что дело дрянь, вскочил — у него, как и у всех членов экипажа было свое личное оружие, МР-5 иранского производства, и он еще мог за себя постоять. Приведя пулемет в боевую готовность он перескочил на правый борт, вскинул автомат и хотел дать короткую очередь — как три пули пятидесятого калибра, прилетевшие издалека из темноты, выбили из него жизнь и бросили на нос патрульного катера, откуда он с всплеском свалился воду.
Израильский морской коммандо, вооруженный Узи, вцепился в бортовое ограждение ракетного катера и перебросил себя на палубу, держа пистолет-пулемет в готовности — но он уже не был нужен. На ракетном катере не осталось ни одного выжившего — один скорчился у пулемета по левому борту, второй перевешивался через ограждение по правому, в рубке лежал убитый капитан. Он один — захватил ракетный катер противника…
Из темноты подошла боевая лодка израильтян. План был просто и дерзок — но именно поэтому он и смог претвориться в жизнь. Не слишком опытные люди, заметив что-то подозрительное, сосредотачивают все свое внимание именно на этом, забывая, что опасность может грозить с разных сторон. Заметив дрейфующий патрульный катер, иранцы на ракетном сосредоточили свое внимание на нем — и не заметили ожидающую своего часа израильскую боевую лодку в полумиле. Увидев труп на палубе — иранцы решили, что на корабле все убиты и решили высадиться и посмотреть, что к чему. Пулеметчик, который прикрывал высадку — был слишком близко, если бы ракетный катер высадил абордажную команду и немедленно отошел, чтобы прикрыть ее, но с небольшого расстояния — тогда израильтянам пришлось бы куда хуже и возможно, кто-нибудь погиб бы. Но ракетный катер не только притерся вплотную к патрульному, он еще и полностью застопорил ход, что дало шанс решить проблему неожиданным и быстрым нападением. И израильтянин на палубе воспользовался ситуацией на все сто один процент…
Трупы сбросили за борт, осмотрели повреждения — их практически не было, когда боец вел огонь по рубке, стараясь достать капитана — пули разбили пару второстепенных приборов. В остальным — израильтяне получили совершенно работоспособный катер с баком, наполненным на треть (это примерно двести морских миль хода, даже больше), на катере была русская зенитная установка, китайский ракетный комплекс и два пулемета MG-3 иранской версии с лентами на двести пятьдесят по обоим бортам. Всего этого — могло хватить, чтобы вернуться в порт и попытаться что-то сделать для второй команды.
Боевую лодку принайтовили к кормовому крюку, который на гражданских яхтах используется для того, чтобы буксировать лыжника на водных лыжах, а тут был неизвестно для чего. Один из израильтян занял место за носовой пушкой, второй — в рубке, двое — у пулеметов. Последний, перед тем как перейти на трофейный катер — прицелился с носового и дал короткую бесшумную очередь по патрульному катеру, целясь так чтобы пробить дыру ниже ватерлинии. Оставлять его здесь на плаву — не следовало…
Десантная группа
Объект Имам Али
Район Тебриза
Когда очередь из автоматической пушки прошлась по вертолету, вертолет затрясло и кто-то закричал в голос, ефрейтор Миша Солодкин, выругавшись так, как ругался его отец, поминавший немилосердного Верховного судью — подхватил пулемет с заправленной лентой, который лежал рядом с ним, по ногам начал пробираться к десантному люку.
Офицер заметил это не сразу. Но заметил.
— Солодкин, назад! — заорал он, перекрикивая даже надсадный вой работающих на пределе турбин.
Не отвечая, ефрейтор с силой оттолкнул пытавшегося его остановить спецназовца — и канул во тьму…
Падать было нестрашно, тем более что он даже не успел понять, что произошло — вертолет еле полз буквально в нескольких метрах над землей, перегруженный, подбитый, но не сдающийся. Слева, меньше чем в километре — адским пламенем горело зарево зажженного ими и бомбардировщиками костра, в котором сгорала иранская ядерная и ракетная программа, и небо было расцвечено мириадами разноцветных нитей трассеров, от этого было светло, почти как днем. Земля ударила ефрейтора, он перекатился, выронив пулемет — но тут же вскочил. Пулемет был совсем рядом… но черт бы все побрал… он не собьет из пулемета два иранских вертолета, которые кружили над обреченным Сикорским, отрезая ему путь к отступлению пулеметными и пушечными очередями.
Черт бы вас побрал, кровавые исламистские ублюдки…
Ефрейтор оглянулся — и увидел серый горб на поверхности пологого склона, нечто искусственное, с прямыми линиями, такое, чего не бывает в природе. Подцепив пулемет за ремень, ефрейтор побежал… нет, похромал, он не успел и двух шагов ступить, как ногу пронзила резкая боль, но он все равно пошел, превозмогая ее, к серому наросту на склоне горы, бывшему совсем рядом — надеясь, что там он хотя бы сможет укрыться от ответного огня вертолетов. В конце концов, он знал что почти гарантированно умрет — но все же хотел выжить.
В огневую точку, построенную иранцами, он не вошел, свалился, причем свалился на больную ногу и от боли потемнело в глаза, он опять выронил пулемет. Но придя в себя, он огляделся — и понял, что пулемет ему в общем то и не нужен.
Того, что он увидел — он и не надеялся увидеть. Видимо, Бог все таки был, и сегодня он был на стороне израильтян.
Здесь были трупы… он и сам упал на труп, иначе бы ударился еще сильнее — но это было не главное. Тут было что-то вроде террасы, завешенной маскировочной сетью — и на этой террасе стояли два пулемета… или один пулемет и еще что-то, похожее на снайперскую винтовку на станке, только очень большую и мощную. И то и другое выглядело неповрежденным, только на сидение у винтовки на станке скорчился, возможно, привязанный ремнями человек, рядом со станком того, что было похоже на ДШК с зенитным, ракурсным прицелом — тоже лежал мертвый человек, а рядом с ним ефрейтор оглядел что-то, что сильно походило на валяющийся на боку пулемет ПК. Но это не главное, главное сейчас — добраться до пулемета, до самого лучшего в мире, самого нужного ему сейчас оружия, за которое он отдаст все, что у него было и есть в этой жизни. Только бы пулемет был исправен, только бы он заработал…
Ефрейтор Солодкин прохромал к пулемету, встал коленями на сидение пулеметчика, попытался повернуть массивное, горбатое тело пулемета — это удалось неожиданно легко, пулемет и станок были хорошо смазаны и обслужены. На нем был прибор ночного видения, на глазах, целиться через ракурсный прицел с его помощью было неудобно — но все же. Вражеский вертолет Шахаб казался бурой тенью на фоне зеленого, в просверках неба. Ефрейтор никогда не имел дело с пулеметом ДШК, но он рассудил, что он должен управляться примерно так же, как и американский пулемет М2 израильской армии. Значит… тут должна быть кнопка для открытия огня, одна или две кнопки[20]… Ефрейтор примерно прикинул упреждение — иранский Шахаб как раз заходил на новую атаку на израильский Ясур, нащупал под пальцем кнопку, мысленно произнес "Господи, помоги!" — и нажал кнопку. Пулемет глухо и размеренно забухтел, отплевываясь сталью — и таращ Солодкин мгновенно ослеп, потому что дульное пламя, вырвавшееся из ствола ДШК, ослепило его прицел…
